Хайди Хартманн. Несчастливый брак марксизма с феминизмом: путь к более прогрессивному союзу

Первоисточник: Hartmann H. The Unhappy Marriage of Marxism and Feminism: Towards a More Progressive Union // L.Sargent (ed.) Women and Revolution: A Discussion of the Unhappy Marriage of Marxism and Feminism. London: Pluto Press, 1981.

Перевод выжимок из оригинальной статьи: Ирина Тартаковская (взято из её же книги «Гендерная социология», 2005).

«Брак» марксизма и феминизма напоминает брачный союз мужа и жены, изображённый в английском гражданском праве: марксизм и феминизм есть одно целое, и это целое есть марксизм (Английский закон, гласящий: «Через посредство брака мужа и жена становятся одним субъектом перед лицом закона: то есть, юридические права жены на время состояния в браке откладываются или присоединяются к таковым правам мужа» — часто перефразируется как «муж и жена — одно, и это одно — муж». I. Blackstone, Commentaries, 1965). Недавние попытки интегрировать марксизм и феминизм оказались неудовлетворительными для феминисток, поскольку подчиняют их борьбу «более масштабной» борьбе против капитала. Развивая наше сравнение, нам нужен либо здоровый брак, либо развод.

Неравенство этого брака, как и большинство социальных феноменов, не случайно. Многие марксисты привычно утверждают, что феминизм в лучшем случае менее важен, чем классовый конфликт, а в худшем — раскалывает рабочий класс. Этот политический приговор следствием своим имеет анализ, который бесследно впитывает феминизм в классовую борьбу. Более того, аналитическая мощь марксизма по отношению к капиталу заслоняет его ограниченность по отношению к сексизму. Мы постараемся показать здесь, что хотя марксистский анализ обеспечивает существенное проникновение в законы исторического развития, в особенности в том, что касается капитала, категории марксизма бесполы. Только специальный феминистский анализ вскрывает системный характер отношений между мужчинами и женщинами. В то же время ограничиваться чисто феминистическим анализом было бы неверно, поскольку он слеп по отношению к истории и недостаточно материалистичен. Если мы хотим понять развитие западных капиталистических обществ и то трудное положение, в котором в них находятся женщины, нам нужен и марксистский анализ, в особенности его исторический и материалистический метод, и феминистский анализ, особенно идентификация патриархата как социальной и исторической структуры. В этом эссе мы предлагаем новое направление марксистского феминистического анализа.

Путь к более прогрессивному союзу

Нам нужно подвергнуть исследованию многие проблемы. Патриархат в том смысле, как мы его понимаем, остаётся скорее описательным, чем аналитическим термином. Если мы считаем, что только марксизм неадекватен и радикальный феминизм сам по себе неудовлетворителен, нам нужно разработать новые категории. Нашу задачу осложняет то, что одни и те же факты, такие, как разделение труда, часто укрепляют и патриархат, и капитализм, и в развитом патриархатном капиталистическом обществе трудно выделить механизмы действия собственно патриархата. Тем не менее, это именно то, что мы собираемся делать. Мы указали уже, с чего собираемся начать: посмотреть, кому выгодна рабочая сила женщин, вскрыть материальную базу патриархата, исследовать механизмы иерархии и солидарности между мужчинами. Число вопросов, которые мы должны поставить, воистину бесконечно.

Можем ли мы говорить о законах движения патриархатной системы? Каким образом патриархат порождает борьбу феминисток? Какие виды политики в области пола и борьбы между полами мы можем наблюдать в развитых капиталистических обществах? Каковы противоречия патриархатной системы и как они относятся к противоречиям капитализма? Мы знаем, что патриархатные отношения породили феминистическое движение и что капитализм породил классовую борьбу — но как выражается отношение феминизма к классовой борьбе в историческом контексте? В этом разделе мы постараемся дать ответ хотя бы на последний вопрос.

Феминизм и классовая борьба

Исторически и в настоящее время отношения феминизма и классовой борьбы либо представляли собой полную сепарированность («буржуазный» феминизм с одной стороны, классовая борьба с другой), либо в левых кругах феминизм был подчинён марксизму. В последнем случае это было следствием как аналитической силы марксизма, так и власти мужчин в левом движении. Это породило как открытую борьбу среди левого лагеря, так и противоречивую позицию марксистских феминисток.

Большинство феминисток, которые считают себя радикальными (настроенными против системы, капитализма, империализма, придерживающиеся социалистических, коммунистических, марксистских и каких-либо ещё подобных взглядов), согласны с тем, что радикальное крыло женского движения упустило свой момент, в то время как либеральное вроде бы использовало подходящее время и продвинулось вперёд. Наше движение не находится более в том радостном, энергичном состоянии, когда что бы мы ни делали — воздействовали на общественное сознание, вовлекали в наше движение массы женщин (даже больше, чем оно могло в себя впитать), добивались признания интересов женщин в социальных вопросах, причём часто фундаментальнейшим образом бросая вызов и капиталистическим, и патриархатным общественным отношениям, — всё удавалось. Теперь мы чувствуем, что отдельные части движения находятся под контролем различных политических групп, и термин «феминизм» используется против женщин — например, в судебных делах, когда судьи утверждают, что женщины-домохозяйки, находившиеся в многолетнем браке, не нуждаются в алиментах после его распада, поскольку, как всем известно, женщины теперь освобождены. Недавняя неудача попытки провести поправку о равных правах в Соединённых Штатах указывает на наличие у многих женщин обоснованных опасений, что феминизм по-прежнему будет использоваться против женщин, и говорит о реальной необходимости переоценки нашего движения, чтобы понять, почему так происходит. Вполне логично в интересах этой переоценки обратиться к марксизму, поскольку это хорошо разработанная теория социальных перемен. Действительно, марксистская теория хорошо разработана по сравнению с феминистской, и именно это иногда приводит к тому, что, при попытке её использовать, она уводит нас в сторону от целей феминизма.

Левые всегда сохраняли амбивалентность по отношению к женскому движению, часто считая, что оно опасно для интересов социалистической революции. Когда женщины из левых кругов посвящали себя феминизму, это могло угрожать личным интересам мужчин из левых кругов. И, разумеется, множество левых организаций получали выгоду от женского труда. Поэтому многие левые аналитики (и в прогрессивной, и в традиционной форме) обслуживали сами себя, как теоретически, так и политически. Они старались повлиять на женщин в плане отказа их от попыток разработать независимое понимание положения женщин и принятия «левого» анализа их ситуации. В качестве нашей реакции на это давление вполне естественно было самостоятельно обратиться к марксистскому анализу. Мы постараемся присоединиться к «братству», использующему эту парадигму, и сможем, наконец, прекратить попытки оправдать нашу борьбу в глазах братства вместо того, чтобы анализировать положение женщин в целях улучшения нашей политической практики. Наконец, многие марксисты удовлетворены традиционным марксистским анализом женского вопроса. Они считают класс подходящей категорией, с помощью которой можно понять положение женщин. Женщины должны рассматриваться как часть рабочего класса, борьба рабочего класса против капитализма должна иметь приоритет над конфликтом между мужчинами и женщинами. Нельзя допустить, чтобы конфликт между полами влиял на классовую солидарность.

Поскольку экономическая ситуация в Соединённых Штатах за последние несколько лет ухудшилась, традиционный марксистский анализ был подвергнут переоценке со стороны своих сторонников. В 60-е гг. движение за гражданские права, за свободу слова для студентов, антивоенное движение, женское движение, движение за защиту окружающей среды и возрастающая боевитость профессиональных группировок и объединений «белых воротничков» — всё это поставило много вопросов перед марксистами. Но сейчас возвращение очевидных экономических проблем, таких как инфляция и безработица, затмило важность этих требований, и левые вернулись к «фундаментализму» — политике поддержки рабочего класса (в узком смысле слова). Растущие «марксистско-ленинские» секты настроены решительно антифеминистически, как с точки зрения доктрины, так и практики. И существуют признаки того, что присутствие вопросов феминизма в академических левых кругах также снижается. Проблема организации детских садов исчезает из повестки дня левых конференций. По мере того, как марксизм или политическая экономия становятся интеллектуально приемлемыми, компания «своих ребят» из числа либеральных учёных смогла вернуть удар компании «молодых ребят» из числа марксистов и радикалов, которые к тому же тоже были мужчинами и носителями вполне «мужских» взглядов, несмотря на всю свою молодость и радикализм.

Давление на радикальных женщин, требования отказаться от их глупых требований и стать «серьёзными» революционерами усилились. Наша работа кажется пустой тратой времени перед лицом инфляции и безработицы. Очень симптоматично для режима мужского господства, что наша безработица никогда не считалась кризисом. Во время последнего большого экономического кризиса 1930-х годов большой объём безработицы был частично снят за счёт того, что женщины были исключены из многих сфер деятельности — система позволяла иметь только одно рабочее место на семью, и оно принадлежало мужчине. Капитализм и патриархат вышли из кризиса, укрепив свои позиции. Точно так же, как экономический кризис служит укреплению капитализма, поскольку выправляет диспропорции, он может служить и патриархату. Тридцатые годы вновь поставили женщин на место.

Борьба против капитала и патриархата не может быть успешной, если феминизм как наука и социальная практика будет пренебрегаем. Борьба, направленная исключительно против капиталистических отношений угнетения будет терпеть поражение, пока не будет пересмотрена политика фактической поддержки патриархатных отношений угнетения. Анализ патриархата к тому же очень важен для определения того, какого рода социализм может быть полезен женщинам. Даже в то время, когда мужчины и женщины разделяют мнение о необходимости свергнуть капитализм, они сохраняют свои специфические интересы как представители разных полов. Ни из наших набросков, ни из истории, ни из трудов мужчин-социалистов пока неясно, означает ли социализм, за который борются мужчины и женщины, одно и то же для обоих полов. Для установления гуманного социализма требуется не только консенсус о том, что из себя должно представлять новое общество и новый гармоничный человек, но и более конкретная вещь — мужчины должны отказаться от своих привилегий.

Как женщины, мы должны позволить себе открыто говорить о срочности и важности наших задач, как было уже много раз в прошлом. Мы должны бороться против попыток явно или неявно принудить нас отказаться от целей, которые преследует феминизм.

Это предполагает два стратегических вывода. Во-первых, борьба за построение социализма должна быть в то же время борьбой, в которой будут учитываться интересы всех участников движения. Женщины не должны верить, что мужчины освободят их после революции — частично потому, что нет оснований считать, что они знают, как это сделать, а частично потому, что для них не существует никакой необходимости так поступить. Фактически, их насущные эгоистические интересы состоят в продолжении нашего угнетения. Поэтому мы должны иметь наши собственные организации и нашу собственную базу. Во-вторых, мы считаем, что разделение труда по полу при капитализме дало женщинам неоценимый опыт, который научил нас понимать, что такое взаимозависимость людей и каковы их насущные нужды. В то время как мужчины ведут свою долгую борьбу против капитала, женщины знают, за что они борются. Общим правилом является то, что позиция мужчин по отношению к патриархату и капитализму не позволяет им как признать наличие потребности людей в заботе, сочувствии и помощи, так и обнаружить потенциал для удовлетворения этих потребностей в не-иерархическом, не-патриархатном обществе. Но даже если мы сумеем просветить их, мужчины могут прикинуть объём потенциальных приобретений против потенциальных потерь и предпочесть сохранение статус-кво. Мужчинам есть что терять, кроме своих цепей.

Как социалистические феминистки, мы должны организовать практику, которая совмещала бы в себе и борьбу против патриархата, и борьбу против капитализма. Мы должны настаивать на том, что в обществе, которое мы хотим создать, взаимозависимость будет значить освобождение, а не что-то постыдное, забота будет универсальной практикой, а не средством угнетения, и в котором женщины будут поддерживать лишь истинную, а не ложную свободу мужчин.

Марксизм и женский вопрос

«Женский вопрос» никогда не был «феминистским вопросом». Последний вопрос направлен на выявление причин полового неравенства между мужчинами и женщинами, господства мужчин над женщинами. Большинство же марксистских аналитиков, обращавшихся к проблеме положения женщин, считали женским вопросом скорее отношение женщин к экономической системе, чем к мужчинам, явно полагая, что последнее объясняется первым. Марксистский анализ женского вопроса исторически имел три формы. Все они рассматривали угнетение женщин в связи с отношением (или недостаточным отношением) к производству. Определяя женщин как часть рабочего класса, этот способ анализа постоянно подчиняет вопрос об отношении женщин к мужчинам вопросу об отношении рабочих к капиталу. Первая форма связана с именами ранних марксистов — Маркса, Энгельса, Каутского и Ленина, которые считали, что капитализм выталкивает всех женщин на рынок труда и таким образом размывает разделение труда по полу. Второй придерживаются современные марксисты, которые рассматривают женщин в контексте «повседневной жизни» при капитализме. С этой точки зрения, все аспекты нашей жизни воспроизводят капиталистическую систему и все мы являемся работниками этой системы. И третья — марксистско-феминистская — сфокусирована на домашней работе и её отношении к капиталу. Некоторые её представители считают, что домашняя работа также создаёт прибавочную стоимость и что домохозяйки работают непосредственно на капиталистов.

Если Энгельс считал частную собственность основой капиталистического угнетения женщин, то Зарецки считает такой основой сферу частной жизни (privacy). Женщины угнетены, потому что они работают дома, «частным образом». Зарецки и Энгельс романтизировали доиндустриальную семью и общину — где мужчины, женщины, взрослые, дети работали вместе на основанном на семейной базе предприятии и все участвовали в жизни общины. Гуманный социализм, по Зарецкому, вновь объединит семью и создаст «счастливую мастерскую». Он утверждает, что сексизм не является новым феноменом, продуцированным капитализмом, но именно при капитализме он обрёл специфическую форму, создав разделение между домом, семьёй и частной жизнью с одной стороны, и рабочим местом — с другой. Усиление угнетения женщин произошло из-за того, что они вытеснены с оплачиваемых рабочих мест. По мнению Зарецки, мужчины и женщины вместе (или по отдельности) должны бороться за восстановление единства двух разделенных сфер своей жизни, чтобы создать гуманистический социализм, который будет удовлетворять как наши частные, так и общественные потребности.

Ни Энгельс, ни Зарецки, ни Далла Коста не могут предложить удовлетворительного анализа трудового процесса в рамках семьи. Кто получает выгоду от женского труда? Разумеется, капиталисты, но точно так же и мужчины, которые в качестве отцов и мужей персонально обслуживаются у себя дома. Содержание и объём этих услуг может быть различным в зависимости от класса, этнической или расовой группы, к которой они принадлежат, но только не сам факт их получения. Мужчины имеют более высокий уровень жизни, чем женщины, с точки зрения потребления предметов роскоши, свободного времени и оказываемых им личных услуг. Материалистический подход обязывает не игнорировать этот важнейший момент. Из этого следует, что мужчины имеют материальный интерес в продолжении угнетения женщин. В долгосрочной перспективе это может быть «ложным сознанием», поскольку большинство мужчин могут выиграть от отмены иерархии, являющейся непременной частью патриархата. Однако в конкретной современной ситуации все они контролируют труд других людей, и мужчины не изъявляют желания добровольно отказаться от этого контроля.

Марксизм — это теория развития классового общества, процесса накопления в капиталистических обществах, воспроизводства классового господства, а также развития противоречий и классовой борьбы. Капиталистические общества приводятся в движение в результате требований процесса накопления, что приводит к тому, что производство ориентировано на обмен, а не использование. В капиталистической системе производство имеет значение только постольку, поскольку оно вносит вклад в получение прибыли, и потребительская стоимость продукции имеет только косвенное значение. Прибыль получается за счёт того, что капиталисты имеют возможность эксплуатировать рабочую силу, платить работникам меньше, чем стоит та продукция, которую они производят. Аккумуляция прибыли систематически трансформирует социальную структуру, также как и производственные отношения. Резервная армия труда, бедность огромного количества людей и близость к бедности ещё большего — всё это побочные продукты процесса капиталистического накопления. С точки зрения капиталистов, воспроизводство рабочего класса «может быть пущено на самотёк». В то же время, капитализм создает идеологию, которая всегда ему сопутствует — идеологию индивидуализма, конкуренции, доминирования, а в наше время ещё особых форм потребительства. Каков бы ни был теоретический подход к генезису идеологии, невозможно отрицать, что это и есть доминирующие ценности капиталистических обществ. Марксизм позволяет нам понять многое о капиталистических обществах: структуру производства, происхождение той или профессиональной структуры, природу доминирующей идеологии. Однако марксистская теория развития капитализма является теорией «пустых мест». Маркс, например, предсказал численный рост пролетариата и уменьшение численности мелкой буржуазии. Браверман и другие марксисты более детально и точно описали создание рабочих мест клерков и работников сферы услуг в развитых капиталистических странах. Но точно так же, как капитал создаёт эти места независимо от того, какие именно люди их займут, так и категории марксистского анализа: «класс», «резервная армия труда», «работник общественного производства» не объясняют, почему те или иные места занимаются именно этими конкретными людьми, которые на них работают. Они не могут объяснить, почему именно женщины подчинены мужчинам внутри и вне семьи, и почему нет выхода из этого положения. Марксистские категории бесполы, как и сам капитал. Они не могут сказать нам, кем будут заполнены «пустые места». И от этого так хромает марксистский анализ женского вопроса.