<Примечание> Старался излагать мысли максимально кратко, но статья всё равно получилась длинной — свыше 30 тысяч знаков. Как бы то ни было, если тема вам интересна, то прочитать, возможно, стоит. Надеюсь, мой труд не пропадёт зря, и этот текст сообщит вам какие-то ранее неизвестные факты или натолкнёт на размышления — в общем, принесёт хотя бы минимальную пользу. </Примечание>
Некоторое время назад, вероятно, под влиянием моего маленького и достаточно проходного поста, вызвавшего некоторую дискуссию, Казимера Кордецкая написала хороший текст, в котором озвучила свою точку зрения по вопросу легализации огнестрельного оружия и некоторые аргументы против оружейного антипрогибиционизма. После этой публикации я решил, что необходимо написать по поводу оружия большую статью. Почему? На то есть несколько причин.
Во-первых, хотелось бы более чётко сформулировать собственную систему ценностей и текущую точку зрения по оружейному вопросу, дабы не было кривотолков и недопонимания со стороны знающих меня людей. Во-вторых, кажется, 99% моих знакомых, вне зависимости от пола, возраста, политических взглядов и любых других личностных характеристик, выступают по этой теме с более или менее выраженных прогибиционистских позиций, озвучивая при этом, зачастую, очень разные аргументы и страхи. Безусловно, всегда с уважением отношусь к чужим мнениям и чувствам, однако дело в том, что с некоторых пор я убеждён в истинности определённых тезисов, поэтому хотелось бы изложить здесь иную точку зрения и, возможно, даже попытаться посеять среди вас хотя бы небольшой скепсис в отношении ваших взглядов. В-третьих, текст Казимеры, кажется, нашёл позитивный отклик среди многих очень хороших людей. Конечно, для тех, кто не первый год следит за оружейными дебатами, аргументы, привидённые в её посте, не являются совсем новыми и необычными, но нужно сказать — они достаточно сильны и убедительны, поэтому, думаю, есть смысл попытаться дать на них какой-то ответ, по возможности ясный и максимально корректный во всех отношениях.
Итак, в дальнейшем я изложу свои ценностные установки, позицию по оружейному вопросу и стоящую за ней мотивацию, некоторые научно-статистические данные, этические нюансы и, наконец, возражения (точнее попытки возражений) на аргументы Казимеры. Будет привлечён и феминистский дискурс, но так как озвучивать что-то на такую непростую тему, не имея чужого опыта, было бы очевидным мудачеством (помимо воспроизведения динамики патриархата), в некоторых случаях я буду говорить не от первого лица, а просто ссылаться на мнения и опыт женщин, в том числе выступающих с антипрогибиционистских позиций.
Ценности и мотивы. К оружию я подхожу с позиций антиавторитаризма (если нет достаточного повода нечто запрещать, то и не следует этого делать; если можно эффективно решить проблему без запретов, то следует поступить именно так; лозунг новых левых: «Запрещено запрещать!»), антипатернализма (люди вполне способны принимать разумные решения самостоятельно, без чьего-то снисходительного покровительства), ненасилия, пацифизма, заботы, справедливости и равенства. Надеюсь, многие читатели(-ницы) этого текст тоже разделяют большинство ценностей из приведённого списка, даже если наши интерпретации некоторых из них различаются по тем или иным субъективным и объективным причинам. Соответственно, я считаю более истинным тот подход, который способствует наиболее полной реализации на практике данных ценностей. Идеальное общество для меня — это, разумеется, общество без насилия, убийств, оружия и войн, но мы сейчас живём в несколько иных, уже заданных нам условиях, поэтому следует разделять идеалы и реалистические возможности.
Для меня высказывание в поддержку оружия не является чем-то важным и не является, по крайней мере на основании сознательной саморефлексии, следствием неких скрытых мотиваций. Когда-то я совсем не поддерживал распространение оружия, но, начав знакомиться с исследованиями, статистикой, аргументами разных сторон и разных социальных групп, несколько поменял своё до того однозначное мнение. Мне стало ясно, что дела обстоят сложнее, чем думалось прежде.
Критерии. Мне кажется, по такому сложному вопросу, связанному с насилием и смертоубийствами, не следует высказываться, основываясь только лишь на предположениях, умозрениях, спекуляциях, страхах. Примеры: «Я думаю, что если разрешить X, то обязательно случится…» (Почему обязательно?); «Оружие меня лично очень пугает, поэтому лучше запретить его полностью» (Почему лучше?).
У нас есть опыт различных оружейных политик в рамках правовых систем позднего капитализма, поэтому для меня очень важно столь трудную проблему решать в первую очередь с опорой на научно-статистические исследования. Цифры не врут (при правильных расчётах и интерпретациях) и не испытывают страха, в отличие от людей. Опираясь же только на собственные предположения, мы можем, сами того не желая, принять решение, которое, наоборот, ухудшит степень нашей безопасности, ухудшит условия нашего и не только нашего, разумеется, существования.
Приведу аналогию. Есть люди с экологистским мышлением, которые следуют метафизическому принципу «Всё естественное — хорошо, всё искусственное — плохо». Есть анархо-примитивисты, которые выступают против промышленности и новых технологий, считая их злом, призывают возвращаться в деревни и сёла, вести натуральное хозяйство. Часто эти люди говорят правильные вещи, но порой подходят к проблемам антинаучно, скатываясь чуть ли не к мракобесию. К примеру, с точки зрения биологической науки в целом нет ничего по умолчанию плохого или чересчур опасного в ГМО. Тут не нужно быть даже доктором наук, потому что ГМОфобия противоречит уже школьному курсу биологии. В науке нет никаких двух равнозначных позиций по этой теме, а есть большинство, нормально относящееся к ГМО, и меньшинство, исследования которого постоянно подвергаются критике и опровергаются. Если мы будем полностью игнорировать существующие оружейные исследования, то легко можем прийти к ошибочным выводам на основании каких-то субъективных допущений, способных нанести вред, в том числе и другим людям.
Многие люди побаиваются оружия, боятся быть застреленными. Это нормальная, естественная реакция. Я тоже не был исключением. До сих пор я отказываюсь стрелять, когда мне предлагают, стараюсь даже не держать оружие в руках (впрочем, сейчас у меня это связано скорее с пацифистскими соображениями, нежели со страхом). Такого рода боязнь называется хоплофобией (или ганфобией). Когда я стал изучать факты, то страх постепенно прошёл. Кто-то боится летать на самолётах, но ведь шансов разбиться на автомобиле гораздо больше, чем упасть в океан. Рациональнее бояться автомобильных поездок, но некоторые люди испытывают иррациональный страх именно от полётов, а в машинах чувствуют себя комфортно (и за рулём, и в качестве пассажиров, и со знакомыми, и в такси). Страх — это нормальное чувство, иногда он даже помогает нам уберечься от опасности. Тем не менее, порой страх парализует нас и мешает видеть известные факты.
К сожалению, чаще всего люди склоняются к двум взаимоисключающим, радикально противоположенным точкам зрения по вопросу легалайза. Одни выступают за оружейный прогибиционизм, призывая к тотальному ужесточению или даже полному запрету. Другие выступают за полную свободу. Ко второй категории относятся, например, представители американской NRA — как правило, белые гетеросексуальные мужчины-консерваторы с расистко-мачистскими замашками, рьяно защищающие вторую поправку к американской Конституции, то есть формальное право на владение стволами, так называемую «доктрину крепости» и продвигающие маскулинные Рэмбо-образы. К этой же категории относятся и либертарианцы, которые с позиции своей деонтологической этики выступают против запретов вообще и за право отвечать на агрессивное, наступательное насилие. В России антипрогибиционизмом занимаются зачастую консервативные и даже фашистские мужчины-мудаки, с ног до головы пропитанные ксенофобией, сексизмом, гомофобией и прочими гадостями. Отклонения от этого типового образа, вроде известной оружейной активистки Марии Бутиной, встречаются не так часто. Тем не менее, против прогибиционизма в мире часто выступают и левые, в том числе марксисты с классовых позиций.
Мои взгляды находятся за пределами этой бинарной схемы. Не очень понятно, почему обязательно нужно или пропагандировать полный запрет, или защищать с каких-то формальных позиций полное отсутствие контроля. Почему редко кто видит разумные варианты посередине? Откуда эта чёрно-белая палитра? Оружейная политика может быть очень разнообразной и многовекторной, с учётом интересов различных социальных групп! Как правило, радикальная позиция возникает, когда человек рассматривает проблему оружия лишь с одной стороны и лишь в некоторых аспектах, забывая про другие ракурсы и про иные аспекты. Мне кажется, очень важно всегда принимать во внимание всю совокупность фактов одновременно, то есть подходить к проблеме системно.
Следует, наверное, сразу озвучить самые важные тезисы по оружейной теме, которые вытекают из общего анализа научно-статистических исследований: 1) Оружие — это не причина, а следствие. 2) Не оружие убивает людей, люди убивают людей (смотрите отрывок из американского мультика по поводу данного тезиса). 3) Больше оружия — меньше насилия, меньше оружия — больше насилия. Последний тезис может показаться контринтуитивным для сторонницы(-ка) ненасилия и пацифизма — его очень трудно принять, но, к большому сожалению, в нашем мире именно этот парадокс (с оговорками, о которых ниже, и вкупе с предыдущими тезисами) работает на практике, и я, как сторонник ненасилия и пацифизма, вынужден с ним считаться.
Можно ли прийти к согласию по теме оружия только лишь на основании слов, чувств? Я очень высоко ценю и слова, и эмоциональную сторону людей, но когда речь идёт о жизни и смерти, хотелось бы иметь также и другие доводы. Например, математики Доминик Водартц и Наталья Комарова из Калифорнийского университета в Ирвайне полагают в своём исследовании (краткий русскоязычный пересказ читайте здесь), что различные стратегии контроля за оружием (полное разрешение, контролируемая легализация, полный запрет) можно оценить чисто математически, с помощью формул и уже из этих результатов выводить конкретные рекомендации. Их исследование подтвердило известные вещи: повышение количества оружия уменьшает общее число массовых убийств, но формально повышает число убийств именно из огнестрельного оружия в случае преступлений «один на один» (включая случаи domestic violence, например). Со вторым выводом никто никогда и не спорил — увеличение количество огнестрела естественным образом повышает частоту его применения. При этом обычно не учитывается, что показатель данного типа убийств растёт за счёт понижения числа убийств другими способами (это как закон сообщающихся сосудов в физике), за счёт успешных случаев самообороны (когда оружие помогает предотвратить насилие — такое случае гораздо чаще, чем летальные исходы). Кроме того, часто забывают, что легализация не приводит к исчезновению нелегального оружия, потому что всё легальное стоит на учёте, а значит его легко вычислить полиции. В Швейцарии, например, ежегодно порядка 1/3 всех случаев домашних убийств производится из нелегального огнестрельного оружия, несмотря на очень мягкое оружейное законодательство и наличие легального оружия в каждом третьем домохозяйстве.
Сравнивать разные страны с разным оружейным законодательствам сложно, потому что насилие в конечном счёте определяется не наличием или отсутствием оружия, а другими причинами (об этом ниже). Более корректные сравнения одних и тех же административно-географических регионов (например, можно взять отдельные штаты США), в которых менялось оружейное законодательство, очень показательны — ВО ВСЕХ случаях после легализации общее число убийств сокращалось уже в первые годы и, наоборот, ВО ВСЕХ случаях после ужесточения контроля за оружием общее число убийств росло. То есть при прочих РАВНЫХ условиях большее количество оружия уменьшает количество насилия. К этому выводу пришли, например, авторы относительно свежего Гарвардского исследования 2007 года «Would banning firearms reduce
Вот интересная цитата из другого источника: «А в некоторых местах США, например, владение оружием является обязательным. В 1980 году мэрия города Кеннесо, штат Джорджия, издала постановление, обязывающее домовладельцев держать в доме по крайней мере одну единицу огнестрельного оружия. В результате в период с 1980 по 2000 год население Кеннесо увеличилось с 5000 до 21000. За те же двадцать лет в городе произошло всего три убийства: два с применением ножей (в 1984 и 1987 году) и лишь одно с использованием огнестрельного оружия (1997). После того как закон вступил в силу в 1982 году, количество преступлений против личности в Кеннесо сократилось на 74 процента по сравнению с 1981 годом, а в 1983 году — ещё на 45 процентов по сравнению с 1982-м, и с тех пор остаётся впечатляюще низким. Уровень преступности в Кеннесо снизился только от осознания того факта, что всё городское общество вооружено. Город был признан лучшим городом в США для семейной жизни» (источник).
Разумеется, автор, выступающий за полную свободу распространения, лукавит, и уровень преступности снизился далеко не только от факта наличия оружия в каждом доме, но статистика всё равно достаточно показательная: 3 убийства за 20 лет, при этом с применением огнестрела — лишь 33% от общего числа (при тотальной вооружённости домохозяйств).
Итак, при прочих РАВНЫХ условиях, когда важным оказывается только фактор оружия, послабления приводят к уменьшению общего количества убийств в конкретном обществе. Я уже упоминал системный подход. Так вот, людям поддерживающим полный запрет нельзя упускать из вида, что осуществление их политики на практике вероятнее всего приведёт к повышению числа убийств всех типов. То есть нет оснований заявлять, что введя полный запрет, вы только спасаете чьи-то жизни — вы также способствуете тому, что просто погибнут другие люди, причём, скорее всего, в ещё больших количествах. Это не морализаторство, а просто утверждение факта.
В том же самом Гарвардском исследовании упоминается другой ключевой момент: уровень насилия в конкретном обществе вообще не связан с самим по себе фактом наличия или отсутствия пистолетов, автоматов, кухонных ножей или даже молотков. Уровень насилия связан с социально-экономическими и культурными факторами. И этот тезис нетрудно доказать. Давайте посмотрим на интереснейшие графики, составленные Марком Прессбергом, занимающим срединную позицию, как и я (источник). Взгляните на соотношение количества стволов на 100 человек и количества убийств на 100 тысяч человек:
В Швейцарии, Йемене и, конечно, США оружия на порядок больше, чем в России и большинстве других стран, но по количеству убийств эти оружейные лидеры далеко не на первых позициях, а едва ли даже не наоборот. Фантастическое обилие стволов в США на самом деле не привело к разгулу насилия и чудовищному количеству убийств, если сопоставлять в мировом масштабе. Как правильно замечает автор, статистика на этом графике абсолютно рандомная, а это значит, что в кросс-культурном и кросс-социальном контексте нет никакой связи между наличием оружия и уровнем убийств ВООБЩЕ.
Следующий график ещё более интересный — он хорошо показывает, что именно люди убивают людей, а не пистолеты. В странах, где разрешены огнестрелы, убивают часто именно с их помощью, в странах же, где огнестрелы запрещены, но социально-экономическая и культурная обстановка сложная, эффективно убивают с помощью любых других инструментов (иногда даже голыми руками). Мнение о том, что из пистолета убить больше шансов, поэтому при их наличии убивать проще, а значит делать это будут чаще, по-моему, вообще никак не коррелирует со статистикой реальных обществ. Например, Норвегия в целом несколько более благополучная в социально-экономическом плане страна, чем Швейцария. На графике это видно — число убийств в Швейцарии чуть выше, чем в Норвегии (почти линейная зависимость). При этом в Норвегии стволов мало, а у швейцарцев — в каждом третьем доме. Что мы видим? В Норвегии не-огнестрельных убийств на 100 тысяч человек больше, чем в Швейцарии огнестрельных. В Южной Корее огнестрел запрещён полностью, но не-огнестрельных убийств там, совсем по другим причинам, раза в три больше, чем огнестрельных в Швейцарии. Примеров можно приводить ещё много — главный вывод заключается в том, что проблема не в инструментах убийства самих по себе, а значит и бороться нужно в первую очередь отнюдь не с ними. Тем более, что полное разоружение в конкретном обществе не уменьшит уровень насилия, а скорее всего, даже наоборот — повысит, потому что истинные проблемы всех типов убийств останутся, а эффективный способ самообороны исчезнет.
Наконец, на последнем графике мы можем проследить зависимость количества убийств от показателя индекса человеческого развития. США, вопреки мифу, не являются местом уникального разгула насилия. На графике видно, что число убийств тем выше, чем хуже в стране социально-экономическое положение. Пистолет в Швеции гораздо менее опасен, чем пистолет в Нигерии, а это значит, грубо говоря, что не все пистолеты одинаковые, или — по-другому — что дело на самом деле не в них.
Между прочим, не все российские прогибиционисты знают, что в нашей стране УЖЕ разрешены некоторые виды оружия, вот такие:
На руках у граждан находятся несколько миллионов штук вполне легальных видов оружия, при этом повального распространения убийств с помощью именно этих легальных стволов нет, а статистику по убийствам из нелегальных я не нашёл.
Далее я буду разбирать контрдоводы Казимеры и не только, а попутно буду озвучивать свою позитивную программу, которая, возможно, в состоянии обеспечить до наступления идеального общества без насилия, оружия и войн достаточную безопасность, равенство и справедливость тем, кто в этом более всего нуждается.
Как же работает хотя бы контролируемая легализация? Она трансформирует общество и функционирует в нём как особая подсистема, поэтому пользу от неё получают даже те, кто не имеет собственного оружия или, как я, например, принципиально не хотят его иметь при любом раскладе. Наличие в толпе людей со скрытыми пистолетами гарантирует, что в случае шутинга или любого другого опасного инцидента агрессора обезвредят, а я с большей вероятностью останусь жив. Сам факт того, что у любой(-ого) теоретически может быть пистолет в кармане, будь это женщина или человек с инвалидностью, оказывает воздействие на поведение некоторых потенциальных агрессоров. Уже сама демонстрация оружия останавливает многих злоумышленников, поэтому предположения некоторых людей о том, что придётся участвовать в перестрелках, мягко говоря, преувеличены. В случае нападения на вооружённую жертву до стрельбы доходит лишь в 1% случаев, до летального исхода — в 0,1% случаев. Чаще всего одной лишь демонстрации хватает, чтобы насилия НЕ БЫЛО ВООБЩЕ. Причём эти случаи несостоявшегося насилия обычно даже толком не учитываются полицейской статистикой и людьми, которые выступают с пацифистских позиций. Приведу слова американской женщины: «Yup, the last man who raised his hand to me got the message. I said, "If you hand even accidentally touches me I will shoot you." He left». Был ли у неё в кармане пистолет — неизвестно. Но сама возможность его наличия уже отпугнула потенциального абьюзера. При гарантированном отсутствии эффективных средств самообороны история могла закончится избиением и, возможно, даже изнасилованием. Очень важно учитывать все аспекты и не забывать, что полный запрет приведёт к тому, что некоторые женщины не смогут избежать насилия и будут ему подвергаться. В том числе речь идёт и об убийствах, когда нападения происходят на улице, или злоумышленник проникает в жилище (женщин ведь убивают не только мужья/партнёры/друзья).
Кого считать преступниками? В статистику с чисто юридической точки зрения попадают люди, которые преступили действующий на данной территории закон. Если принимать концепцию презумпции невиновности, то преступником не считают человека, который(-ая) ещё ничего не успел(-а) совершить и даже не имел(-а) таких намерений. С внеюридической стороны мы можем считать преступниками, например, всех, кто осуществляет агрессивное, наступательное насилие, дающее нам право на справедливую самозащиту. Разумеется, в разные времена и в разных местах понятие «преступник» конструировалось по-разному, поэтому лучше не жонглировать терминами, а рассматривать вопросы защищённости и безопасности отдельных социальных групп в контексте справедливости — это бесспорно. Верно и то, что абьюзер, который ещё не убил, уже является преступником и должен быть обезврежен государством.
Да, конечно, согласно статистике, чаще всего из пистолетов убивают друг друга мужчины. Женщины, однако, в целом при патриархатном режиме менее защищены, поэтому их чувства, опыт и проблемы должны рассматриваться не по остаточному принципу, а в ту же самую первую очередь. Ясно также, что самих женщин совершенно справедливо больше интересуют проблемы своей социальной группы, а не кровавые разборки мужчин «где-то там далеко». Аргумент о домашнем насилии, который привела Казимера является очень сильным и важным, поэтому нужно разобрать его подробнее.
Здесь есть три аспекта, которые стоит упомянуть. Первый. Действительно, по статистике легализация огнестрела обычно приводит к тому, что он чаще используется, в том числе и в случаях домашнего насилия (иногда и для самообороны от мужа/партнёра, но это сейчас не так важно). Я честно пытался найти в справочниках комплексную информацию, сопоставляющую уровень домашних убийств до и после легализации в разных штатах США, странах, но, к сожалению, находил лишь обрывочную информацию, не позволяющую делать какие-либо окончательные выводы. Из общей же статистики мы точно знаем, что там, где не разрешают стрелять, ублюдки убивают иными способами. Причём зачастую, в пересчёте на 100 тысяч человек, убивают чаще, чем там, где огнестрельное оружие почти в каждом доме. Таким образом, общая статистика показывает, что если люди хотят убивать, то они одинаково эффективно делают это и пистолетами, и топорами, и ножами, и удушением, и утоплением в ванне, и ударами в висок. Не хочу делать никаких выводов, не имея отдельной многоплановой статистики именно по убийствам в рамках domestic violence, но имеющиеся прямые и косвенные сведения, кажется, не подтверждают предположение о том, что именно гипотетическая простота убийства с помощью пистолета или ружья провоцирует самим этим фактом увеличение количества инцидентов с летальным исходом. Большая простота убийства именно из пистолета — неочевидный тезис, при учёте того, что в иных странах убивают ещё больше женщин другими способами.
Второй аспект. Здесь я заткнусь и предоставлю слово женщинам. Вот, например, точка зрения антипрогибиционистки Натали Фостер. Ссылка на domestic violence часто звучит как решающий аргумент в пользу полного запрета оружия, но, по мнению Натали, приводимая для обоснования статистика вызывает много вопросов. В том числе, не учитываются домашние убийства женщин из нелегального оружия (в Швейцарии, как я говорил, в условиях легализации таковых примерно 1/3). В целом статистика по штатам США выглядит рандомной, как и в случае с общей статистикой по странами. Если статистика рандомна, то с большой вероятностью это означает, что проблема не в наличии или отсутствии оружия, а в чём-то другом. В чём же?
Этот вопрос разбирает в своей недавней статье Дженнифер Круз. Правильно ли пытаться сместить акценты с ублюдков, которые насилуют и убивают, на инструменты злодеяний? Правильно ли таким образом хоть чуть-чуть, да оправдывать абьюзеров? «Если бы не было оружия, то ничего бы не случилось!» А если бы не было абьюзера? Может быть, стоит рассматривать причины, а не следствия, спрашивает Дженнифер? Может быть, проблема не в пистолетах, а в мразях, которые совершают преступления за закрытыми дверями домов; может быть, проблема не в оружейной культуре, а всё-таки в культуре изнасилования; может быть, проблема не в способах убийств, а в недостаточно эффективной борьбе с домашним насилием со стороны государства?
Полицейская статистика гласит: в АБСОЛЮТНОМ большинстве случаев убийству жены/партнёрки предшествуют длительные периоды абьюза, психологического и физического. Убийства никогда не происходят вдруг, внезапно. Случаев домашнего насилия в США — миллионы в год, случаев применения оружия при этом — сотни в год. Дженнифер акцентирует внимание на причинах, которые порождают абьюз, потому что устранение этих причин должно решить и проблему убийств. Но как действовать здесь и сейчас? Для начала нужна пропаганда закона о домашнем насилии среди женщин с самого раннего возраста. На стадии даже психологического абьюза жертва должна иметь максимальное количество возможностей сообщить обществу о беде, а полиция без лишних вопросов обязана приехать, арестовать абьюзера и увезти женщину с детьми. Далее женщина получает охранный ордер и переселяется в шелтер, а параллельно, согласно другому закону, мужчину-абьюзера сразу же, автоматически должны лишать права на легальное оружие до конца жизни, произвести обыск жилища и изьять все боеприпасы. В принципе, в тех же США схожие механизмы уже есть, но они работают недостаточно хорошо даже там — вот в чём дело. Шелтеров для женщин — примерно 1500 штук, шелтеров для животных — свыше 5000 штук. Эффективная работа подобной схемы поможет бороться с любыми видами домашнего насилия, не доводя до убийств (не важно с помощью чего — пистолетов, ножей или избиений до смерти). Таково мнение Дженнифер — бороться не со следствием, а пресекать причину. Ясно, что тут много нюансов, но систему по борьбе с домашним насилием в любом случае нужно развивать, верно ведь?
Третий аспект заключается в том, что разоружение мужчин, которые всегда при патриархате являются потенциальными абьюзерами, то есть преступниками, лишает и незащищённых женщин доступа к эффективному, «уравнивающему» методу самообороны. Это важно на улице, это важно дома (не важно, живёт ли она одна или с семьёй). Полный запрет объективно повысит число успешных изнасилований, убийств вне сферы domestic violence и прочих преступлений против женщин и, в целом, понизит безопасность общества. Можно ли просчитать все приобретения и издержки? Возможно, справедливей будет проводить политику контролируемой легализации и одновременно эффективную политику по борьбе с домашним насилием, пропагандируя оружие самообороны среди женщин в рамках социальных кампаний и уменьшая количество мачистской Рэмбо-пропаганды для мужчин? К примеру, в Швейцарии мужчины получают оружие в пожизненное пользование после службы в армии, а женщины, соответственно, не имеют такой привилегии. Правительство старается сгладить этот дисбаланс пропагандой оружия среди женщин, но ясно, что решать этот вопрос нужно более эффективно и комплексно. Тем не менее, если постоянно транслировать мнение, что оружие для женщин важнее, чем для мужчин, то результат появится уже скоро. В качестве радикальной меры можно ввести запрет на оружие для мужчин (стреляют не по делу чаще всего именно они), но легализовать его для женщин и людей, незащищённых в рамках других иерархий, — почему нет? Разумеется, мужчины сразу же завопят о беспределе, обратном сексизме и прочей лабуде, но это уже их личные проблемы.
Связано ли оружие с маскулинностью? При патриархате — да, искусственно связано. Мужчин объявляют сильными воинами, которые должны с детства играть в солдатиков и «войнушку». В кинотеатрах полно боевиков с мужчинами-протагонистами. И так далее. Но, если рассуждать в духе Аристотеля, есть ли у ружья предназначение именно убивать людей и быть связанным с насилием? Вообще говоря, по умолчанию нет — это социальный конструкт. Можно просто рассматривать стрельбу в качестве хобби, соревноваться в тире на меткость, стрелять по тарелочкам и прочее, прочее. Посмотрите ролик Кирстен Джой Вайс, которая увлекается спортивной стрельбой и не имеет ничего против боевого оружия на руках у населения. Кирстен показывает трюки со стрельбой по шарикам. Кажется ли вам, что ролик пропитан насилием? Что женщина в нём подстраивается под маскулинную ролевую модель и очень резко выбивается из стереотипов феминного гендера? Мне кажется, это тот случай, когда оружие не ассоциируется прямо с насилием и маскулинностью, а значит, можно и нужно трансформировать общество в этом направлении. Мы же не хотим просто принимать всё, как есть, и констатировать, что «всё плохо»?
Виктимблейминг. Подонки обвиняли, обвиняют и будут обвинять жертв, вне зависимости от площади круга поводов. Я сознаю, что у меня нет обширного опыта, который есть у женщин, я сознаю, что виктимблейминг, мягко говоря, сильно неприятен и сильно травматичен. Тем не менее, чего важнее избежать в данной конкретной ситуации — очередного обвинения жертвы или изнасилования/смерти жертвы? Мне кажется, при таком выборе второе, наверное, ценнее. Правильно ли лишать женщин пусть даже гипотетической возможности на эффективную самозащиту от изнасилований из-за возможного появления дополнительного повода для виктимблейминга? Сейчас в России есть неэффективные способы самозащиты, как то: газовые баллончики, электрошокеры, жуткие травматические пистолеты. Разве это не повод для ублюдков сказать: «У тебя не было баллоничика с собой? Самадуравиновата!» Кажется, проблема всё же не в круге так называемых поводов, а в наличии мудаков, которые занимаются виктимблеймингом при любых обстоятельствах преступления.
Следующий аспект — это незащищённые люди, которых исключают. В данном случае радикальные противники(-цы) легального оружия создают ситуацию double bind, потому что любой ответ вызывает возражения. Да, детям, людям с ментальной инвалидностью очень нужна защита — бесспорно. Но другие прогибиционисты любят вспоминать, что шутинги почти всегда совершают либо дети в школах, либо люди с ментальными болезнями в любых местах, свободных от оружия. И исключать плохо, и наделять правом — тоже плохо. В отношении людей с ментальной инвалидностью мы должны для начала договориться о том, считаем ли мы психические расстройства чем-то эссенциальным или, следуя Фуко, признаём их социально-властными конструктами современной эпохи.
После шутинга в Ньютауне женщина по имени Лиза Лонг, мать четверых детей, один из которых с ментальной инвалидностью, написала известный пост «Я мать Адама Ланзы», в котором сказала следующее:
«У моего сына ментальная инвалидность. Я люблю моего сына. Но он пугает меня.
Несколько недель назад Майкл взял нож и угрожал, что убьёт меня, а потом и себя. Это случилось после того, как я попросила его вернуть в библиотеку книжки, которые он задолжал. Его брат и сестра, им 7 и 9 лет, знают, что делать в таких случаях: они побежали к машине и закрылись в ней прежде, чем я сказала им об этом. Мне удалось забрать нож у Майкла, затем я собрала все острые предметы в доме и убрала их в коробку. Теперь я вожу их с собой».
Лиза пишет, что живёт в постоянном страхе. Следует ли выдавать огнестрельное оружие Майклу? Всё это очень непросто. Нужны более комплексные критерии, потому что, защитив одних, мы можем навредить другим.
Опять же в данном случае проблема снова не в оружии как таковом, а в положении, которое занимают в современных обществах люди с аутизмом, вроде стрелка Адама Ланзы. А ведь это положение исключённых, по сути положение преступников. Об этом хорошая статья Веры Шенгелии. Якобы актёр Морган Фримен сказал после Ньютауна: «Вы можете помочь тем, что забудете имя убийцы, даже если уже прочли его, и запомните имя хотя бы одной жертвы. Вы также можете помочь, сделав пожертвование на исследования психического здоровья, вместо того чтобы ещё раз напоминать о контроле над оружием».
Если решать, а не замалчивать социальные первопричины всех проблем, то можно будет не беспокоиться, выдавая оружие абсолютно всем без исключений. Но понадобится ли оно в этом идеальном мире вообще? Безусловно, нужно перестать исключать незащищённых детей, пожилых людей, ментальных инвалидов, но как быть с апелляцией к статистике шутингов со стороны других прогибиционистов при этом? Как отвечать, если количество шутингов увеличится после радикальной либерализации системы выдачи лицензий? Как здесь сформулировать справделивые и, одновременно, обеспечивающие безопасность критерии? Всё очень сложно, и я не готов раздавать сейчас готовые рецепты.
Классовый вопрос. Давайте начнём с того, что верхние классы в любом современном обществе уже имеют привилегию безопасности вне зависимости от оружейного законодательства в стране и штате. У кого-то полный шкаф винтовок и пистолетов, а кто-то везде ходит с телохранителями. «Гражданам оружие не нужно, ведь у меня есть вооружённая охрана» — сказал муж певицы Валерии Иосиф Пригожин. Это мышление привилегированной элиты. Борьба за шанс на самозащиту для непривилегированных классов — это борьба за равенство. Марксисты говорят, что у буржуазии, полиции и армии уже есть оружие, а у трудящихся масс его нет. Вооружение пролетариата перед лицом врагов имеет смысл. Завоевать равное право на оружие с полицейскими или классовой элитой весьма ценно для обеспечения равенства.
Но могут ли угнетённые классы купить оружие, спрашивает Казимера? Хороший вопрос. Здесь можно дать два ответа: один с позиции реализма, другой с позиции желаемого. В идеале нужно обеспечить не только равенство, но и справедливость, не только свободу «от», но и свободу «для». Что можно сделать? Обеспечить на средства государственного бюджета всех людей хотя бы недорогими орудиями самообороны и проводить бесплатное обучение безопасному пользованию. Всё, разумеется, по желанию (я не поддерживаю никакие формы принуждения). Параллельно неплохо было бы вести также пропаганду этой социальной кампании среди наименее защищённых слоёв общества.
Как же обстоят дела сейчас, без социальной поддержки? Не буду давать оценочных суждений, а просто упомяну факт: новый пистолет в магазине, при условии легализации и отсутствии искусственных монополий, вполне можно приобрести где-то за 80 долларов США. Это больше, чем 8 долларов, но меньше, чем 800. На вторичном рынке можно купить дешевле. Естественно, чем больше в стране оружия, тем ниже цены на него.
Озвучу ещё один момент, на который любят ссылаться сторонники полной оружейной свободы с правыми, буржуазными взглядами. Речь о том, что формально стреляют чаще представители более бедных слоёв населения, а не верхние классы. В странах с более тяжёлой экономической ситуацией число убийств с помощью огнестрела, как мы помним, выше, чем в капиталистических странах-метрополиях. Если человек не украл(-а) пистолет, то значит, где-то купил(-а), легально или нелегально. Можно ли, исходя из этого, сделать какие-то выводы?
Отдельный вопрос: морально ли рассуждать с позиции «Если кто-то не получит доступ к некоторому благу, значит пусть его не получат все»? Под всеми я здесь имею в виду, конечно же, исключительно тех, кто лишён привилегий, так как те, кто находится на вершине иерархий, как правило, имеют этот доступ при любой погоде по умолчанию (легально или нелегально). Быть может, стоит посмотреть на проблему, скажем, с позиции утилитарианской этики, опираясь на принцип «Наибольшее благо для наибольшего количества [непривилегированных] людей»?
Ещё немного о равенстве. Само по себе огнестрельное оружие не нуждается для эффективного использования ни в мышечной массе, ни в сверхспособностях, ни в больших умениях. Таким образом, это оружие уравнивает слабых с сильными, незащищённых с уже защищёнными. Почему полицейские в США выступают за запрет автоматического оружия типа пистолетов-пулемётов марки Ингрэм? Потому что автоматическая стрельба уравнивает профессионалов и людей, которые держат оружие второй раз в жизни. Страх перед потерей превосходства очевиден, как и у государства с богатыми представителями правящего класса перед всеми остальными. Есть, конечно, у полицейских и рациональный мотив: наличие легальных автоматов у злоумышленников затрудняет их обезвреживание — но ведь достать нелегальный автоматический ствол в тех же Штатах не так уж и трудно, правда? В «некриминальных» преступлениях, типа разобранных нами убийств в рамках domestic violence, штурмовые винтовки или пулемёты в любом случае почти никогда не используются.
Законы джунглей, безусловно, не вызывают у меня никаких позитивных чувств, но, к большому сожалению, путь к обществу, свободному от насилия и войн, очень тернист и парадоксален.
Спасибо, что дочитали до конца эти 30 с лишним тысяч знаков. Буду рад, если данный текст принесёт вам какую-то пользу, заставит что-то обдумать, что-то пересмотреть, или пусть даже ещё сильнее укрепит ваши прогибиционистские позиции — это тоже хорошо. Спасибо Казимере за пост, который заставил меня прочитать ещё ряд исследований, углубиться в статистику, обдумать некоторые сложные аргументы, как со стороны радикальных «запретителей», так и со стороны радикальных «разрешителей», в очередной раз пересмотреть собственную точку зрения. Повторюсь: моя позиция уже менялась, и я готов воспринимать новую информацию и новые аргументы. Если станет очевидно, что мои текущие соображения всё-таки противоречат конечным целям ненасилия и пацифизма, то я, безусловно, поменяю свои соображения. На некоторые сложные вопросы, как вы заметили, у меня нет однозначных ответов до сих пор. Берегите себя!
0 комментариев:
Отправить комментарий